Охота на зайца

Охота на зайца — одна из самых любимых, самых распространенных охот в нашей стране.

Зайцы, населяющие просторы нашей Родины чуть ли не от края до края, делятся на четыре основных вида: беляк, русак, толай и маньчжур­ский заяц. Кроме того, иногда встречается еще гибрид — так называемый тумак (помесь руса­ка с беляком).

Маньчжурский заяц, обитающий в приморских лесах Дальнего Востока, несколько напоминает кролика.

Толай — заяц среднеазиатских, казахстанских и забайкальских степей — походит на русака, но примерно в два с половиной раза меньше его; зато уши толая значительно длиннее русачьих.

Русак и беляк — наиболее распространенные виды зайцев — хорошо знакомы каждому охот­нику.

Беляк распространен по всей северной лесной части СССР, включая и ее горные области. Встре­чается он и в карликовых зарослях тундры, и в башкирских и казахских степях, где когда-то росли, по-видимому, леса.

Русак держится по полям и степям всей евро­пейской части СССР, проникая частично и в Азию. В Сибири, куда русак не мог проникнуть через массивы уральских лесов, он, начиная с 1936 г., разводится путем завоза из других мест.

Беляк и русак довольно резко различаются между собой и по местам обитания, и по образу жизни, и по ряду биологических особенностей.

Беляк — лесной житель, он водится в самых разнообразных лесах, предпочитая, однако, та­кие, где есть сечи, зарастающие летом густой и высокой травой, болота с осокой, ельники и, главное, молодые осинники, корой которых он особенно охотно питается осенью и зимой.

Русак живет в открытых местах (поля, степи, заливные луга) и, совершенно избегая глухого леса, заходит лишь в полевые перелески и фрук­товые сады, принося им иногда значительный вред.

Беляк к зиме целиком оправдывает свое на­звание: становится совсем под цвет снега, только на кончиках ушей сохраняется невыцветающая черная оторочка.

Русак и зимой остается серебристо-серым, чуть желтоватым на груди и брюхе; вдоль его спины прокинут красивый «кушак» в смуглом, янтар­ном и розоватом накрапе. С. Т. Аксаков сравни­вал заячий кушак с крымской мерлушкой. Тот же Аксаков называл этот кушак русым, произ­водя отсюда «имя» русака.

Беляк несколько меньше и легче русака. По данным проф. С. М. Огнева, вес русака состав­ляет 6 кг, беляка — меньше 5 кг.

Различно и питание этих зайцев.

Беляк питается летом травой, осокой, древес­ными листьями, веточками черники и иногда грибами — оленьими трюфелями; зимой он до­вольствуется древесной корой.

Русак летом ест полевые травы и хлебные зла­ки, зимой — озимые всходы (откапывая их в снегу), остатки овощей на огородах, сено на гум­нах и т. п.

Форма лап беляка и русака также заметно отличается одна от другой.

Лапа беляка более широка в пальцах, и след ее на снегу напоминает маленькую чашу; при широкой лапе беляк меньше вязнет и легче дви­жется по самому глубокому и рыхлому снегу. «Его лапы густо опушены, даже когти скрыты шерстью: он ходит, как в валенках» (П. А. Ман­тейфель).

Лапы русака, особенно передние, «поменьше и поуютнее» (С. Т. Аксаков); задние русачьи лапы похожи, по выражению Н. А. Зворыкина, на пружинистые рычаги. След русака более мелкий и более изящный по своим очертаниям.

Опытные охотники издали отличают русака от беляка по самой манере хода. «Русак всегда выше на ногах, идет с более высоко поднятой головой, кажется всегда длиннее и растянутее беляка, и манера его хода позволяет сказать про него, что он «скачет». Беляк ниже на ходу. Он словно приникает к земле, производит впечатле­ние более короткого, и его манера ходить будет скорее соответствовать выражению «стелется».

Одним из существеннейших отличий беляка и русака служит и хвост (цветок). Русачий хвост уже и длиннее; он имеет сверху резко черную полоску, одинаковую и летом и зимой. У беляка этой полоски нет.

Зайцы (всех пород) чрезвычайно плодовиты; срок беременности зайчихи пятьдесят-пятьдесят один день; зайчихи приносят зайчат дважды или даже трижды за лето (от трех до шести зай­чат каждый раз).

Зайцы со всех сторон окружены врагами: за ними непрерывно охотятся волк и рысь, лисица и ястреб (тетеревятник), филин и сова.

Главная защита зайца от всех врагов — его выносливые и резвые ноги. Однако общераспространенное мне­ние о крайней трусости зайца преувеличено и неточно (ведь любой почти зверь, поднятый со­баками, уходит наутек: рысь, например, пани­чески спасается бегством от смычка гончих).

П. А. Мантейфель и Н. А. Зворыкин показали на примерах из собственной практики, что заяц, преследуемый ястребом-тетеревятником, дер­жится не только пассивной, но и активной обо­роны.

Так, П. А. Мантейфель в своей статье о русаке сообщает: «…не раз я видел, как нападал на зай­цев гроза всех птиц и мелких зверей — ястреб- тетеревятник. Как мужественно вел себя серый русак, на которого нападал этот ястреб посреди чистого поля!.. Каждый раз в самую критическую секунду, когда когти настигающего хищника го­товы были вонзиться в шею жертвы, русак обо­рачивался и прыгал навстречу ястребу, нанося ему молниеносные удары и царапины острыми когтями передних лап…»

Замечательный охотничий писатель Н. Н. Тол­стой — брат Льва Николаевича — в своей моно­графии о зайце справедливо отмечает, что самое спокойное время для зайца — это середина лета.

С удовольствием выписываем это место: оно дает более или менее яркое представление о литера­турном «почерке» этого писателя:

«Целый день лежит он в лесу, в овраге, в са­мой чаще, где густой и широколиственный ореш­ник образовал такой свод, что лучи солнца не проникают туда; там пахнет сыростью, чернозе­мом, там прохладно даже тогда, когда стадо сошло вниз к реке, к мельничному пруду и стоит по колено в воде, когда в поле тихо и пусто, хох­латые жаворонки и подорожнички попрятались, ласточки без крика и как-то не так проворно шныряют по воздуху, некоторые даже садятся на землю и сидят неподвижно с раскрытыми рта­ми, кобчики, которые все время с пискливым кри­ком кружились в воздухе, тоже сидят на кочках, просиживая свои зобы,— один только лунь лени­выми размахами летает над полем, точно он ку­пается в воздухе. В лесу тоже все смолкло, разве вдруг защелкает черный дрозд да зяблик сделает короткое коленце. И так лежит заяц до вечера. Или он ложится в густой ржи и знает, что тут его не видит ни ястреб, никакая другая птица, что ни лисица, ни собака не пойдет его отыски­вать в густую, как стена, рожь….»

Автор продолжает:

«Но вот приближается настоящая осень; заяц начинает «затираться», надевает портки, как го­ворят охотники, т. е. гачи у него белеют… Весь лес уже не зеленый, а пестрый, на темной зе­лени дуба, вяза и орешника, как будто красные пятна, резко отделяются листья клена; еще резче
выделяются золотистые листья липы и березы и красные, как кровь, ягоды калины и рябины… Два раза уже трава, озими и жниво покрывались утром белым морозом, с каждым днем все более и более падает листьев, наконец, они начинают падать сами, постоянно, как дождь, и все еще толще делается их слой на земле; когда заяц идет тихо, «ковыляет», он переворачивает ли­стья, и это шуршанье пугает его; он пробежит несколько времени большими скачками, остано­вится, сдыбит — ничего нет, но только что он опять пойдет потихоньку, опять сзади его шум, он опять бежит, и так до опушки.

Лес, родной лес, родной приют гонит его в по­ле, в негостеприимное поле, где хлеб снят, убран и по жнивам пасется скотина, где ожидают его тысячи опасностей и врагов».

Охота на зайца с гончими. Поздней осенью в русских лесах заунывно и музыкально трубят охотничьи рога, различно звенит жаркий и страстный гон…

Охота с гончими — массовая русская охота — очень трудна и утомительна, увлекательна и красива. Добычливость ее зависит от самых раз­личных причин; от количества зверя и качества гончих, от погоды и опыта охотника. Успех на этой охоте решает, в конце концов, все же соба­ка. Гончая, без пользы тявкающая и копающаяся на жировке, часто «скалывающаяся» и бросаю­щая зайца на первом или втором круге, только раздражает охотника и лишает охоту ее обаяния и смысла. Конечно, можно и из-под такой собаки взять зайца, но это никогда не дает того удовлет­ворения, которое получаешь от зайца, добытого в результате длительного и азартного гона.

От собаки необходимо требовать прежде всего острого чутья и вязкости (неутомимости). «Пара- тость» (легкость, быстрота) не является перво­статейным качеством гончей: под паратой гончей заяц идет слишком резво, хотя и скорее утом­ляется. «Пешие» гончие гонят гораздо спокойнее: заяц часто приостанавливается, прислушивается и легче попадает под выстрел. Однако гончие- тихоходы тоже не удовлетворяют охотника: они- снижают и замедляют темп и ритм этой волную­ще-стремительной охоты. Следует, видимо, дер­жаться «золотой середины», выбирая между пара­той и пешей гончими.

Охота на зайца с гончими.

Разрешается в среднерусской полосе примерно с начала ноября. В это время листопад заканчивается, наступают сырые и прохладные дни — собака полностью владеет чутьем и гораздо дольше не выбивается из сил.

Кстати, о чутье. Бывают случаи, что охотники «вытаптывают» зайца в том самом месте, где только что прошла собака. В чем же тут дело? В отсутствии чутья у гончей?

П. А. Мантейфель пишет по этому поводу:

«Дело тут не в чутье, а в зайце, у которого шку­рка почти не пахнет, так как в ней нет потовых желез… След чует собака потому, что именно на подошвах зайца много потовых и сальных желе­зок, оставляющих сильный запах на следу. Си­дящего зайца с прижатыми к земле лапками никто не чует, а бегущего чует хищник даже на полном скаку. След зайца, только что вскочивше­го с лежки, собака чует много хуже, чем того, который перед тем долго бежал. Усталый заяц оставляет более потные отпечатки лапок, чем лежавший на лежке без движения…»

Сыроватая, не пересыщенная дождями земля и возможно полная тишина в воздухе — самые благоприятные условия для охоты с гончими. Мороз, выстудивший землю до крепости камня, притупляет ощутимость звериного следа. Силь­ный ветер приглушает гон даже на близком рас­стоянии: невозможно следить за его направле­нием, невозможно выбрать верный лаз. Сильный дождь заливает заячьи следы, гололедица «под­бивает» лапы гончих. И только тихая, мягкая, влажная погода помогает перечувствовать всю красоту охоты с гончими: гон слышен далеко, во всех своих переливах, ход зайца определяется с достаточной точностью.

На охоте с гончими приходится совершать длительные переходы и перебежки, накликать и подбадривать собак голосом (порсканием) или рогом и, пока они не взбудят зайца, постоянно помогать им, вытаптывая наиболее глухие места. Но пользоваться рогом надо осторожно, во вся­ком случае не трубить почти без перерыва, иначе гончие, привыкая к звукам рога, перестают идти на вызов. Когда охотник сам поднимает зайца, он сейчас же накликает гончих (если, конечно, они в это время не заняты гоном, так как отзывать собак с гона не следует ни в каком случае).

Главная задача на охоте с гончими — возможно быстрее и любым способом возбудить зайца.

Оста­льное при наличии хорошей собаки зависит от охотника. Как только заяц поднят, всякий крик и шум прекращается. Перебегать иногда необ­ходимо, от этого нередко зависит возможность выстрела. Но при беге не надо излишне шуметь и стучать, чтобы не «оттопать» зайца.

Вообще же излишняя непоседливость на охоте с гончими вредна.

Заяц имеет определенные повадки.

Он почти всегда возвращается, например, к своей лежке и, делая круги, неоднократно проходит одними и теми же местами. Каждый охотник, зная об этом, старается дождаться возвращения зайца к лежке и все-таки очень редко выстоит до конца: «перемолчка» собаки или опасение, что кто-либо из товарищей перехватит зайца, заставляют охот­ника срываться с верного и надежного места.

Заяц далеко не всегда идет более или менее правильными кругами. Во время листопада он избегает березового леса: его тревожит шум листьев; в овражистых лесах придерживается края оврагов, так как предпочитает не бежать под гору, а иногда путает и «разрывает» круг в силу какого-либо неожиданного испуга.

Заяц-беляк (фото из открытых источников)

Погода тоже оказывает большое влияние на ве­личину круга. Когда земля подморожена «утрен­ником», беляк делает самый большой и широкий круг. При ветре круг бывает меньше, нежели в тихий день, и притом не столь правильный (это объясняется, повидимому, тем, что голоса гон­чих, развеваемые ветром, звучат слабее). Быстро­та гона тоже влияет на круги зайца. Под паратыми гончими заяц идет широкими и правильными кру­гами; под пешими дает менее правильные и более короткие круги.

На кругах беляк нередко «петляет», а потом затаивается, сбивая этим собаку. Собака, разби­раясь в запутанных заячьих следах, далеко не сразу определяет то место, где укрылся заяц: запах доносится то с одной, то с другой стороны…

Заяц-русак

Заяц же, услышав приближающуюся гончую, неторопливо поднимается, делает несколько бес­шумных прыжков и, выбираясь на прежний след, со всей резвостью продолжает свой ошалелый бег. Скоро он опять сбивается с круга и, петляя, ищет наиболее потайное место.

Для успешности охоты необходимо знать при­вычки и повадки зайца применительно к времени года и природным условиям.

Так, поздней осенью беляки, живущие в лесах среди полей, кормятся обычно на озими. Если полей поблизости нет, беляк «путешествует» на кормежку на обкошенные полянки, в молодой осинник. Залегает беляк чаще всего в местах с густой травой, в плотном сосняке, в буреломе, под вершиной давно срубленного дерева. В сухую осень заяц держится поблизости от ручьев, речек и озер, в сырую — на возвышенных сухих мес­тах.

Выбор лаза определяется главным образом об­становкой. Выгоднее всего становиться на до­рогах, на просеках, в редколесье, на кромках сеч, на небольших полянах среди густого леса, около болот, где любит скрываться заяц.

В рассказе М. М. Пришвина «Зайцы-профессо­ра» говорится об этом:

«Научились в тот год «профессора» с подъема жарить по прямой линии версты за три и кружить в одном болоте, покрытом густейшим ельником. Собака едва лезет в густели, а он — ковыль-ко­выль, тихонечко переходит с кочки на кочку, посидит, послушает, скинется, ляжет. Пока собака доберет, пока разберет, он отлично себе отдох­нет, прыгает и опять ковыль-ковыль по болоту…»

Основные правила при выборе лаза замеча­тельно сформулированы Л. П. Сабанеевым в его «Охотничьем календаре».

Вот эти правила, и до сих пор сохраняющие свою точность и всеобъемлющую полноту:

«1. Становиться на лаз всегда следует так, чтобы ветер был от зверя на охотника, а не на­оборот. Если так стать нельзя, то лучше даже не подходить к лазу и стать на лаз, когда гончие уже переведут через него зверя. Так, если охот­ник находится в середине острова, ветер с юга, а гончие гоняют в северной части острова, то нуж­но переждать где-нибудь, пока зверя переведут в южную часть, и тогда быстро занять лаз. Можно также становиться при неблагоприятном направ­лении ветра и около главного лаза, которым зверь выходит из острова, но непременно на от­крытом месте, на виду, с той целью, чтобы зверь (лисица в особенности) заметил человека и доль­ше продержался в острове, не выходя из него.

2.    Став на лазу, необходимо расположиться как можно удобнее: осмотреться, не мешает ли какая ветка, и если мешает, то обрезать; попро­бовать, можно ли удобно прицелиться по всем направлениям, откуда ждешь зверя; по черно­тропу откинуть сухие ветки, чтобы не треснула под ногой, а по пороше утоптать снег, чтобы не скрипел. Занимая лаз, необходимо оглядеться, осмотреть, где заняли места товарищи, и лег­ким посвистом дать знать ближайшим, где сам занял место; затем сообразить расстояние от за­нятого места до прогалин и просветов между де­ревьями, где может показаться зверь, изучить, так сказать, местность в пределах выстрела. Зверь может появиться без гона (шумовым), причем он идет особенно осторожно; поэтому на лазу необходимо каждый момент быть готовым к выстрелу — внимательно смотреть, ружье дер­жать в руках со взведенными курками, а не ста­вить около себя.

3.    Необходимо соблюдать на лазу полнейшую тишину. Стоя на лазу, нельзя ни кашлять, ни чихать, ни сморкаться; если уже необходимо сделать то или другое, то кашлянуть или чих­нуть можно, только плотно закрыв лицо шапкой.

4.    Надо всегда стоять на лазу по возможности скрытно, но, главное, совершенно неподвижно; становятся так, чтобы было видно то место, от­куда может показаться зверь, т. е. лицо должно быть совершенно открыто, но необходимо по­заботиться о том, чтобы голова и верхняя часть тела сливались с темным фоном, а не вырисовы­вались перед зверем. Лучшее место — под дере­вом, лицом в сторону, откуда ждут зверя; нужно плотно прижаться спиной к дереву, слиться с ним. В таком положении охотнику ничто не за­крывает поля зрения и он долго может сохранять совершенно неподвижное положение; если же охотник одет в платье, подходящее к коре дре­весины, то он очень мало заметен. Становиться за деревом, как это делает большинство, отнюдь не следует, так как никогда за ним неподвижно не устоять, и охотник непременно будет из-за него выглядывать, и зверь, следовательно, его скорее заметит. В кустарнике, где нет высоких деревьев, надо выбирать такое место, чтобы перед охотником был низкий куст, а за ним высокий; если такого куста нет, то обрезать (но не обла­мывать) ветки так, чтобы куст закрывал охотника только по грудь и ничто не мешало ему смотреть вперед. Охотясь в камышах, надо становиться около края камышей и обрезать их перед собою. Здесь лучше иметь не темное, а желтое платье. На платье (и на оружии) не должно быть ничего блестящего или бросающегося в глаза».

Заяц не боится воды.

Перехватывая как-то беляка из-под собаки, один охотник вышел к до­вольно широкому болоту в лесной долине с осо­корем и бочагами. Собака вела именно сюда, в болото. Скоро показался заяц. Он пошел не краем болота, а серединой, осокорем. Достигнув большого бочага, заяц, не прекращая бега, лов­ко прыгнул в воду, быстро поплыл, наотмашь работая передними лапами, а потом, стряхнув­шись, зачастил «потным» местом. Оттуда после выстрела его и вытащили за уши.

В другой раз беляк, слегка задетый дробью, бросился в … Волгу. Несколько отплыв от бе­рега, он стал держаться в воде, и зайца пришлось бы оставить, но помог прижать его к берегу про­плывавший мимо рыболов.

Судя по некоторым данным, заяц способен переплывать даже широкие реки. В интересном очерке Ф. Исупова «Зайцы-герои» читаем:

«По первой тревоге заяц кустами сползал не­заметно к реке (Десне), спускался в воду и пере­плывал широкую и глубокую реку… Чтобы до­стигнуть противоположного берега с пункта, где ему удобно было вступить в воду, с мысочка, и где в других местах сплошь обрывистый берег, а равно и выбраться на другом, тоже отвесном берегу, заяц должен был плыть наискось, про­тив течения быстрой реки, приблизительно саже­ней до ста водного пути. Заяц прошел неожиданно для меня, наблюдавшего переправу его с берега, быстро и ровно стряхнулся и удрал через луга в лес…»

В некоторых случаях заяц очень ловко выби­рает свои переходы. Однажды беляк, поднятый собакой поблизости от лесной реки, быстро ока­зался на другом берегу. Пришлось идти за не­сколько километров, где был мост. Но, пока охотник дошел до места, заяц снова перемахнул на этот берег. Сделав круг, он опять ушел за реку. Река тут была довольно широка, а берега круты. Охотник стал искать заячий переход и наконец нашел его: это была шаткая бревенчатая переправа в неожиданно узком месте реки. Она была устроена, повидимому, косцами или гриб­никами. Берег был тут более или менее пологий. Гон терялся в лесу, но охотник ждал уверенно: отличная собака не могла ни «сколоться», ни бросить зайца. И дождался: заяц, уже совершен­но белый, будто слепленный из снега, бойко по­катился берегом, вынесся на мостик и, сбитый выстрелом, шлепнулся в реку. Охотник обсушил его у костра…

Охота на заайца с гончими очень часто имеет групповой характер.

Эта охота, протекающая целиком на ходу, в перебежках, требует от каждого ее участ­ника особенной осторожности и тщательного соб­людения правил стрельбы. Никогда и ни в каком случае нельзя стрелять по птице, если она летит (или сидит) на уровне роста человека. Исключается также стрельба «по шуму» или «шороху»,— стре­лять по зайцу надо только тогда, когда он яв­ственно виден охотнику. Не рекомендуется бить набегающего зайца навстречу (на штык): можно засечь дробью собаку, особенно если она паратая. Подходя к товарищу, убившему зайца, обяза­тельно нужно спустить курки или передвинуть предохранитель. Когда охотники идут вместе, ружье следует держать стволами вверх. Надо также рассчитывать и беречь силы: не слишком много бегать с утра, чаще останавливаться, ослу­шивая собак, присаживаться во время перерывов гона и т. п.

При наличии хорошей собаки и «заказной» погоды охота с гончими — одна из самых поэти­ческих охот.

Разумеется, каждый вид охоты имеет свою не­повторимую прелесть. Охота на беляков вплот­ную сближает охотника с потаённой жизнью леса, дает почувствовать гон во всей его страст­ности и силе. Охота на русаков радует широтой и простором полей, предоставляет возможности для наблюдения над повадками зайца во время гона. Охотник, в особенности если он вооружен биноклем, зачастую может подолгу следить за ходом русака по овражкам и пашням, по окрай- кам перелесков и болот, по жнивьям, бороздам и межам. Возможный лаз зайца определяется на этой охоте скорее зрением, нежели слухом: охотник то и дело видит вдалеке зайца и собак, иногда почти не слыша звуков гона из-за расстоя­ния или из-за ветра.

Русак, в особенности старый, опытный, делает очень большие круги, любит путать гончих на перетоптанных стадом местах, уходит на деревен­ские гумна, в сады и т. п. Для охоты за русаками нужны чутьистые, вязкие и паратые гончие, кото­рые сравнительно быстро выматывают зайца, за­ставляя его переходить на малые круги.

Охота на русаков по чернотропу особенно хо­роша в дни поздней осени, когда земля влажна и крепка, но еще не тронута морозом, а поля, лежащие в голубоватой мгле, как бы очарованы тонкой и звучной тишиной.

Следы зайцев беляка и русака (фото из открытых источников).

Весело в такие дни слушать где-нибудь на опушке перелеска то на­плывающий, то отдаляющийся гон, весело за­метить вдалеке, на жнивьях, темную подвижную точку — зайца, который, все вырастая и удли­няясь, стелется по черной, глянцевитой борозде навстречу выстрелу…

Но эта охота зачастую очень и очень утомитель­на: русак уводит собак далеко, гон и направле­ние теряются, и приходится делать длительные переходы, во время которых случается переле­зать через топкие болота и одолевать размокшие пашни.

По белой тропе охота за русаками с гончими легче: следы выдают каждое движение зайца, а белизна снега позволяет видеть его решительно повсюду, на любом открытом месте. Однако успех охоты и в данном случае зависит от гон­чих: русак, особенно в пору глубоких снегов, ходит преимущественно по дорогам, изъезжен­ным дровнями и машинами, да еще имеет манеру «скидываться» — саженным прыжком — в сто­рону. Под хорошими, неутомимыми гончими заяц рано или поздно попадает под выстрел: дорог в поле не так-то уж много. Но с плохими гончими лучше вовсе не охотиться по русаку, если, ко­нечно, не надеяться на печально-старинное «авось».

Еще труднее зимние охоты с гончими на беля­ков. Собаки чуть ли не по уши вязнут в сугробах, быстро выматываются, а при насте в кровь сби­вают лапы. Заяц идет очень далеко от собак — он почти не вязнет в снегу — что затрудняет его перехват. Ходьба на лыжах по глубоким снегам среди деревьев, кустов и пней сильно утомляет и охотника.

Заяц-талай, или песчаник (фото из открытых источников)

Но и глубокой зимой бывают превосходные дни для охоты — тихие, мутные, слегка мороз­ные дни после оттепелей. Снега оседают, уплот­няются, покрываются сверху новой, пушистой белизной, словно каким-то легким порошком. Ходить тогда легче: лыжи покачиваются, как на пружинах, заячий след становится ясным и «теплым», гон — быстрым и неутомимым…

Охота в узёрку. На грани между осенью и зи­мой существует способ охоты на зайцев-беляков в узёрку.

«Необходимое условие для этой охоты,— писал С. Т. Аксаков,— долгая мокрая осень; в сухую и короткую зайцы не успевают выцвесть; нередко выпадает снег и застает их в летней шкуре. В ненастное же время зайцы, чувствуя неприят­ную мокроту, беспрестанно трутся о деревья, кусты, стога сена или просто валяются на земле… Зайцы выцветают не вдруг: сначала побелеет внешняя сторона задних ног или гачи, и тогда говорят «заяц в штанах»; потом побелеет брюхо, а за ним все прочие части, и только пятном на лбу и полосою по спине держится красноватая, серая шерсть; наконец, заяц весь побелеет, как лунь, как колпик, как первый снег».

Охота в узёрку производится именно на такого высветлевшего зайца. Она бывает удачной только в теплые и мягкие дни, когда заяц лежит особен­но крепко, а сыроватая земля обеспечивает лег­кий и бесшумный подход. В морозные дни, по выстуженной и гулкой земле охота в узёрку мало­добычлива: заяц более чуток и редко подпускает на выстрел.

Охотиться в узёрку надо умело и с толком, выбирая наиболее типичные заячьи места: неболь­шие прогалины, вырубки, кочковатые, заросшие осокорем болота, низкорослые еловые и можже­веловые заросли, небольшие кучи хвороста, об­мокшие оранжевые папоротники.

Идти нужно тихо, легкой походкой следопыта, внимательно, со всей возможной зоркостью, ог­лядывая «нижний этаж» леса.

И вот под распластанной вековой сосной охот­ничий глаз различает что-то вроде белой ромашки или ватного клочка: беляк с безупречным мас­кировочным искусством укрылся под деревом, среди палых листьев, вялого мха и душистой можжевели.

Выстрел, глухой и короткий, ссекает и реше­тит древесную кору, дробит и разбрасывает мо­крые ветви. Заяц, вытянутый из-под дерева за пружинистые задние лапы, очень пушист и тя­жел. Весь белый, хорошо пахнущий сосновой смолой и горьким березовым листом, он дает бодрое и веселое ощущение близкой охотничьей зимы, туманной и тихой пороши…

По русачьим маликам (тропление).

Старинное охотничье слово «пороша» вызывает ощущение пушистой легкости и пахучей свежести. Оно зву­чит, как зов рога: поэтическая прелесть первого снега проходит через всю жизнь охотника.

По пороше охотятся и с гончими, и самостоя­тельно — по следам русака (так называемое троп­ление).

Тропление русака — целое искусство, которым охотник овладевает в процессе непрерывного опыта. Но и самое изощренное искусство следо­пыта увенчивается успехом только тогда, когда существуют благоприятные условия для охоты. Основные условия, содействующие успеху при троплении русака,— хорошая погода и хорошая пороша.

Если снег, густо и ровно покрывающий землю, прекращается вечером, заяц, проголодавшийся за день, ночью выходит на кормежку, оставляя на свежем и чистом снегу длинный печатный след. Когда же снег перестает только перед рассветом, заяц или не встает совсем, или дает только корот­кий малик. Ясно, что «длинный» малик — русак исходит за ночь не малое пространство! — выгод­нее для охоты.

В теплую, мягкую или оттепельную погоду заяц лежит очень крепко, и подойти к нему на вы­стрел, естественно, легче. При морозе заяц обыч­но не подпускает охотника.

Бывают, впрочем, и исключения: заяц в иные теплые дни вскакивает с лежки вне выстрела, а в мороз лежит как скованный. Поскольку все звери очень остро чувствуют любую перемену по­годы, первый случай может быть объяснен тем, что в ночь ударит крепкий мороз, а второй — переходом мороза в оттепель.

Заяц почти никогда не ложится в чистом, от­крытом поле, он постоянно выбирает то или иное укрытие: овражек, снеговой намет («удув», по выражению Аксакова), ямки, кусты, бурьян и т. д.

При ветре заяц ложится обязательно где-ни­будь в затишье, мордой к ветру (ветер, дующий по шерсти, не так холодит зверька). Поскольку же заяц лежит мордой к ветру, подходить к нему следует сзади, против ветра, чтобы зверек не за­метил охотника.

Разбираться в заячьих следах, иногда сплошь испестривших поле, нелегко. Например, если в течение нескольких тихих дней не бывает снего­пада, количество следов непрерывно увеличи­вается и здесь нужны умение и зоркость, чтобы отличить свежий след от застарелого.

Почти совсем нельзя охотиться в поле при по­земке; она сдувает и засыпает любые следы.

Если на следах различаются хотя бы мельчай­шие звездочки — снежинки, это указывает на то, что он уже потерял свою свежесть. Даже иней, с такой пышностью украшающий деревья и кусты, оседает на следу чуть заметными кри­сталлами, которые отмечаются внимательным сле­допытом как свидетельство устарелости следа.

Н. А. Зворыкин, первоклассный следопыт и художник, так определял наличие инея на сле­дах: «Садясь решительно на все предметы, иней особенно заметен на предметах выступающих. В этом случае он увеличивает их размеры. Са­дится иней не только плоскою стороной своих пластинок и звездочек, но и ребром. Поэтому предметы, покрытые инеем, имеют шершавый, щетинистый вид.

Это свойство инея помогает различать старые следы, которые можно было бы принять за све­жие, если бы они не замшились инеем. Благодаря окружению колючим валиком инея, такие следы кажутся уже издали мохнатыми.

Дни, когда осаживается иней, бывают чаще мглистые, с лиловатым тяжелым освещением, очень затрудняющим рассматривание следов».

Н. А. Зворыкин. Как определить свежесть следа зайца?

Лучше всего тропить русаков во время «мерт­вой пороши», отмечающейся глубиной снега и «короткостью» *. Эта пороша, засыпающая все следы, делает снеговые просторы чистыми, без­жизненными («мертвыми»), и лишь совершенно свежие следы, ведущие обычно на лежку зверя, красиво оживляют ее. Тропление зайца по све­жим следам «мертвой пороши» почти всегда вен­чается успехом. Заяц идет только прыжками, вы­нося вперед (за передние) свои задние лапы, которые у него длиннее передних.

Лапы его отпечатываются на снегу довольно своеобразно:

«Четыре ямки, четыре голубоватые тени на чис­той, розовеющей от зари вершине сугроба. Две маленькие сзади, две побольше впереди» (А. Н. Формозов «Спутник следопыта»).

Охотники делят заячий след на жировой, хо­довой и гонный.

Жировой — это след, оставляемый на месте кормежки (жировки). Сплошной, густой, слож­ный узор жировых следов почти не поддается «распутыванию», и охотник, не занимаясь этими следами, старается найти ходовой след, т. е. на­чать непосредственно тропление.

Тропление русака чрезвычайно интересно, увлекательно и красиво.

«А в зимний день ходить по высоким сугробам за зайцами, дышать морозным острым воздухом, невольно щуриться от ослепительного мелкого сверканья мелкого снега, любоваться зеленым цветом неба над красноватым лесом!..» — писал в заключение «Записок охотника» И. С. Тургенев.

С. Т. Аксаков посвятил троплению русака вос­торженные и страстные строки:

«И что за красота, когда он (русак) вылетит из удува на все стороны, рассыпав снежную пыль, матерый, цветной, красивый, и покатит по чис­тому полю. Весело прекратить этот быстрый бег метким выстрелом, от которого колесом завер­тится русак с разбега и потом растянется на снегу!..»

Л. Н. Толстой оставил гениальное описание повадок русака.

Думается, что охотники не по­сетуют на то, что оно приводится здесь полностью: подобного описания в нашей литературе больше нет.

«Заяц-русак жил зимою подле деревни. Когда пришла ночь, он поднял одно ухо, послушал, потом поднял другое, поводил усами, понюхал и сел на задние лапы. Потом он прыгнул раз- другой по глубокому снегу и опять сел на зад­ние лапы и стал оглядываться. Со всех сторон ничего не было видно, кроме снега. Снег лежал волнами и блестел, как сахар. Над головой зайца стоял морозный пар, и сквозь этот пар виднелись большие яркие звезды.

Зайцу нужно было перейти через большую до­рогу, чтобы прийти на знакомое гумно. На боль­шой дороге слышно было, как визжали полозья, фыркали лошади и скрипели кресла в санях.

Заяц опять остановился подле дороги. Мужики шли подле саней с поднятыми воротниками каф­танов. Лица их были чуть видны. Бороды, усы, ресницы их были белые. Из ртов и носов их шел пар. Лошади их были потные, и к поту пристал иней. Лошади толкались в хомутах, ныряли, вы­ныривали в ухабах. Мужики догоняли, обгоня­ли, били кнутами лошадей. Два старика шли рядом, и один рассказывал другому, как у него украли лошадь.

Когда обоз проехал, заяц перескочил дорогу и полегоньку пошел к гумну. Собачонка от обоза увидала зайца. Она залаяла и бросилась за ним. Заяц поскакал к гумну по субоям; зайца держали субои, а собака на десятом прыжке завязла в снегу и остановилась. Тогда заяц тоже остано­вился, посидел на задних лапах и потихоньку пошел к гумну. По дороге он на зеленях встретил двух зайцев. Они кормились и играли. Заяц по­играл с товарищами, покопал с ними морозный снег, поел озими и пошел дальше. На деревне было все тихо, огни были потушены, только слышался на улице плач ребенка в избе да треск мороза в бревнах изб. Заяц прошел на гумно и там нашел товарищей. Он поиграл с ними на рас­чищенном току, поел овса из начатой кадушки, взобрался по крыше, занесенной снегом, на овин и через плетень пошел назад к своему оврагу. На востоке светилась заря, звезд стало меньше, и еще гуще морозный пар поднимался над землею. В ближней деревне проснулись бабы и шли за водой, мужики несли корм с гумен, дети кричали и плакали. По дороге еще больше шло обозов, и мужики громче разговаривали.

Заяц перескочил через дорогу, подошел к своей старой норе, выбрал местечко повыше, раскопал снег, лег задом в новую нору, уложил на спине уши и заснул с открытыми глазами».

Тропить зайца надо рано утром, по свежим, ясным и четким следам.

Вот на опушке, на выходе в поле, находишь, наконец, русачий малик, как бы сохраняющий пахучее тепло заячьих лап. Заяц шел, очевидно, совершенно спокойно, легкими и мерными прыж­ками. С опушки он пошел в долину, прыжком пересек незамерзший ручей и с той же ровностью замахал окрайкой поля. Выпрыгнув на дорогу, русак присел — на снегу отчетливо виднеются пазанки задних лап,— неторопливо двинулся по колее, где недавно прокатил грузовик, оставив­ший оттиск витой, упругой шины.

Малик потерялся: надо спокойно двигаться по дороге, высматривать возможную «скидку», вни­мательно оглядывать каждый придорожный куст, каждую полоску бурьяна. Невдалеке капустник. Зная привычки зайца, можно быть уверенным, что именно здесь и сделает свою головокружи­тельную скидку русак. Так и есть: чуть ли не за десяток шагов от дороги опять виднеются четыре косые ямки, скоро переходящие в сплошную шах­матную путаницу. Русак — и, очевидно, очень долго — глодал смороженные кочерыжки, за­тем с другого конца поля вновь вернулся на дорогу, поднялся на задние лапки, прислу­шался и не спеша снова направился к капу­стнику.

После жировки заяц вымахнул в поле, делая огромные прыжки: четыре ямы вытянулись почти в ровную линию, в цепочку.

Русак сделал тут резкий поворот, даже осту­пился — на снегу остался пунктирный полу­круг,— вернулся тем же следом назад («спетлял»), а потом опять «скинулся» в кустарник.

На озимях, прилегающих к перелеску, он оста­вил еще несколько кружевных петель, и, нако­нец, зачастил среди берез, и где-то залег: выход­ного следа при обходе перелеска не обнаружи­вается. Заяц где-то здесь, близко…

Окончательная удача охоты зависит при троп- лении от осторожности и рассчитанности каждого шага, от ежесекундной готовности к трудному выстрелу по русаку, вымахнувшему из какого- нибудь можжевелового куста.

Русак, растянувшийся на снегу, очень красив: его густая седина перепорошена золотом, по спине чернеет тканый кушак, в глубине стеклян­ных глаз вспыхивают янтари.

А вокруг бледный и тусклый зимний свет, в котором тихо-тихо дремлют, мягко синеют род­ные русские леса…

Охота на зайца лунными ночами (на засидках).

На западе, над бором, еще не угасло солнце, а на другом склоне неба, на востоке, уже светится луна. Все вокруг розовеет и золотится — и поле­вые снега, и деревенские крыши, и лесная опушка.

Все больше и больше показывается звезд в чис­той пустоте неба, все спокойнее и тише делается в деревне. Звонко, но как-то лениво, предсонно лает и сразу стихает собака. Ломко доносится хруст и скрип валенок по смороженному снегу: это возвращается с посиделок молодежь, и звуч­ный девичий голос бодро разносится в морозном воздухе.

Потом стихают и эти звуки…. Тишина великая, ненарушимая.

Далеко-далеко слышны в этой тишине осторож­ные прыжки зайца-русака, направляющегося жи­ровать на гумно. Заяц постепенно приближается, за ним, удлиняясь, ломается бесформенная тень. Вот он делает широкий круг и, задерживаясь на гребне сугроба, поднимается на задние лапы. Неожиданно сбитый выстрелом, заяц сползает вниз, где сидит, кутаясь в дубленый полушубок, неподвижный охотник.

Охота на засидках, сравнительно малодобыч­ливая, интересна в первую очередь для охотника наблюдателя и любителя природы. Она дает воз­можность наблюдать зайца в естественно-природ­ной обстановке, на кормежке, и одновременно любоваться лунной ночью (темной ночью эта охота, понятно, почти невозможна).

Охота на засидках производится глубокой зи­мой, когда русак в поисках корма «жмется» ближе к селениям, в частности к сенным сараям, около которых он подбирает сенную труху.

Прежде чем отправиться на засидку, охотник определяет тот сарай (или стог сена), который особенно усердно посещается зайцами. Это опре­деляется обычно по следам.

Некоторые охотники пользуются при этом способом приваживания зайцев к тому или иному определенному месту, подкладывая приманку — листья и кочерыжки капусты, мелкий клевер и т. п. Зайцы будут неизменно посещать это место.

Отправляться за засидку надо как можно раньше, на закате солнца: заяц, проголодавшийся за день, выходит на жировку сразу же, как на­ступят сумерки.

Непременное условие на этой охоте — полная и безоговорочная неподвижность охотника.

Выбор места тоже, разумеется, много способ­ствует успеху охоты; садиться лучше всего или в сарае, или около него и притом так,чтобы фигура охотника оставалась незаметной (для чего нужно сделать прикрытие или одеться под цвет стены).

Засидки у сенного стога менее надежны: они ограничивают круг обстрела. Заяц может подойти с противоположной стороны и таким образом останется «невидимкой».

Поскольку выстрел при зыбком лунном свете довольно труден, выцеливать зайца надо тща­тельно, выбирая позицию с таким расчетом, чтобы луна находилась сзади охотника.

Прочие охоты на зайцев.

Существует немало и других охот на зайцев.

Наиболее древняя охота на зайцев — охота с борзыми, пышно процветавшая еще в Киевской Руси.

Охота сборзыми, отраженная в многочисленных и блестящих литературных памятниках, давно уже осталась «за гранью прошлых дней», и инте­рес, проявляемый к ней, в значительной мере только исторический.

Эта «потеха», полная удали, смелости и щеголь­ства, отличалась своеобразной красотой и имела определенное значение в деле подготовки воинов- кавалеристов.

Сцены псовой охоты в «Войне и мире» Л. Н.Тол­стого и в «Записках мелкотравчатого» Е.Э. Дриан- ского нельзя перечитывать хладнокровно: они волнуют до глубины души, как волнуют старых моряков шумные паруса, полные ветра и солнца. Нельзя спокойно думать об «отъезжем поле» — уже в самих этих словах заключена поэзия,— об охотниках на конях, о борзых, «мотающих» на угонках резвого, матерого русака…

Псовая охота, как, может быть, никакая дру­гая, требовала огромного предварительного тру­да, разностороннего опыта и тончайших знаний, касающихся повадок зверей.

Но эту охоту никак нельзя считать «барской»: она создавалась и проводилась выжлятниками, борзятниками, доезжачими, проявлявшими при этом и острую смекалку, и превосходную изобре­тательность, и стремительную удаль. Прекрас­ная организация и внешний блеск псовой охоты были обусловлены трудом крепостных. Однако плоды этого труда присваивались, как и во всем, впрочем, помещиками.

Фото из открытых источников.

На псовых охотах употреблялись одновремен­но и борзые, и гончие. Стая гончих «набрасыва­лась» в тот или иной отъем или остров, а верхо­вые охотники, держа на сворках борзых, заранее занимали лазы, где мог «пролезть» зверь.

Травил зверя тот из борзятников, на чей лаз он попадал. Гончие, выставившие зверя в поле, возвращались выжлятниками обратно в остров.

Заяц-тумак (помесь русака с беляком)

Помимо больших (так называемых комплект­ных) охот, практиковались и более скромные — в наездку, когда несколько борзятников шерен­гой, примерно в ста пятидесяти шагах друг от друга, выезжали в поле, «прохлопывая» наибо­лее типичные для зайца (или лисицы) места.

Таких охотников называли «мелкотравчатыми».

Эта форма охоты с борзыми в настоящее время возрождается в некоторых наших военно-охот­ничьих коллективах. Надо пожелать, чтобы она развивалась смелее и шире.

В привольных и беспредельных степях юга и юго-востока до сих пор сохранилась кое-где охота на зайца с ловчими птицами, несколько на­поминающая охоту с борзыми.

Наиболее вынос­ливой, сильной и ловкой среди ловчих птиц считается беркут.

Охотники выезжают верхом, держа беркута на руке, одетой в кожаную рукавицу и опираю­щейся из-за тяжести птицы на особую подставку.

Глаза беркута закрываются колпачком; лишь только взбужен заяц, колпачок немедленно сни­мается. Беркут легко и быстро берет зайца, и там, где зайцев много,— а в степях их много почти повсюду,— охота протекает весело и прино­сит немалую добычу.

В богатых заячьих угодьях охотятся еще при помощи облавы.

Устраивается очень просто: цепь загонщиков шумно «прочесывает» опреде­ленный участок леса, направляясь к линии стрел­ков. Наиболее добычлива такая облава в те ледя­ные и звонкие дни, которые выпадают иногда в исходе осени, перед снегом. На такой облаве под ружье попадают нередко и золотистые, вы- куневшие лисицы, и черно-синий, крепкокрылый тетерев.

Охота нагоном отличается от облавного способа тем, что охотник становится на номер в таком месте, которое определяется как верный и точный перелаз (переход) зверя.

Охота нагоном производится и по черной, и по белой тропе. Осенью выбор участка для охоты подсказывается возможностью лежки русака или беляка в данном месте, зимой отсутствием в этом месте выходного следа.

Нагоном — и осенью, и зимой — удобнее охо­титься на русака: излюбленные русачьи дневки в открытом поле нащупываются значительно легче, нежели дневки беляка в лесу.

На охоте нагоном участвуют всего несколько человек (от двух до пяти), в то время как для облавы необходима многочисленная группа за­гонщиков (кричан).

При особенном обилии зайцев устраивается охота котлом.

Та или иная открытая местность охватывается в этом случае замкнутым кругом («котлом»), в центре которого идут со свистками и трещотками несколько загонщиков, поднимая зайцев. Охотники стреляют их в угон, пропу­стив за линию круга.

Некоторые из упомянутых здесь охот на зай­цев («котлом», нагоном, облавой) в наше время практически почти не применяются. Другие — с ловчими птицами, с борзыми, на засидках, в узёрку — применяются лишь от случая к слу­чаю, не имея систематического, массового ха­рактера.

Как уже упомянуто, самой массовой и самой любимой охотой остается ружейная охота на зайцев с гончими.

Наши охотничьи общества и коллективы долж­ны всячески развивать и поощрять эту велико­лепную исконно русскую охоту, т. е. всячески заботиться о наиболее широком разведении раз­нообразных гончих собак. Надо непрерывно при­умножать старинную славу русской («костром­ской») гончей и одновременно возрождать и куль­тивировать все другие разновидности — англо­русских и польских гончих, а также паратых, чутьистых и звонкоголосых «арлекинов».

Нам необходимо самым настойчивым образом поднимать культуру охоты и охотничьего хозяй­ства, добиваясь, в частности, того, чтобы настоя­щие советские охотники обладали и настоящими охотничьими собаками. От гончих наряду с их полевыми качествами надо требовать и отличных внешних данных: красоты, стройности, музы­кальности голоса. Хороший голос гончей («ба-
шур», «фигурный» или «яркий») придает охоте особое очарование.

Охота на зайцев неразрывно сочетается с чу­десными страницами Толстого и Дриянского, Тургенева и Аксакова, Некрасова и Фета, с кар­тинами Перова и Прянишникова, Степанова и Кившенко, Кончаловского и Савицкого.

Она вызывает в памяти милые лесные и поле­вые просторы, веет запахом палых листьев и свежестью пороши, звенит переливами страст­ного гона и печальными зовами рога…

Из книги “Настольная книга охотника-спортсмена” П.А. Мантейфель, В.В. Архангельский, В.Е. Герман

Поделиться ссылкой: